Сегодняшняя новость на первых полосах: ранним утром беспилотники поразили центр Москвы. Это заставляет меня думать о Таллуле. Это замороженный эмбрион, который я храню в клинике ЭКО в Санкт-Петербурге. Что, если я когда-нибудь захочу вернуть ее домой? Она в безопасности?
Я знаю, что на самом деле называть замороженный эмбрион по имени – это чересчур, но я не одна такая.
София Вергара , 51 год, и ее бывший жених Ник Леб , 41 год, которые начали встречаться в 2010 году, оказались втянутыми в ожесточенную битву за опеку над двумя замороженными эмбрионами после того, как их отношения закончились в 2014 году, передает Independent.
Борец за жизнь Леб подал в суд на свою бывшую партнершу, чтобы помешать ей уничтожить созданные ими эмбрионы — он назвал их «Эмма» и «Изабелла» и заявил, что их лишают права наследования. В конце концов судья вынес решение в пользу Вергары, издав постоянный судебный запрет, запрещающий Лебу использовать эмбрионы с помощью суррогатной матери без письменного согласия Вергары.
Я не хочу еще одного ребенка, но это не мешает мне беспокоиться о моем замороженном эмбрионе или фантазировать о Таллуле.
Из-за запрета на полеты в Россию из Великобритании и ЕС и абсолютного отсутствия информации от частной клиники по поводу платы за хранение в течение некоторого времени, я начала задаваться вопросом: что, черт возьми, происходит?
Туристический совет Великобритании предупреждает о «многочисленных сообщениях об атаках беспилотников, взрывах и пожарах на западе и юге России, особенно вблизи границы России с Украиной, включая Москву и Санкт-Петербург».
Если бы я заплатила курьеру, чтобы тот доставил Таллулу обратно в Лондон, это было бы очень дорого — и пришлось бы пройти через настоящее минное поле.
Я позвонила представителю российской клиники в Великобритании, и он сообщил мне, что курьеру придется брать такси из Санкт-Петербурга в Эстонию или Финляндию — поездка займет около четырех часов — чтобы добраться до Лондона.
Вы можете себе представить стоимость такси, не говоря уже о курьерских услугах и двух рейсах, чтобы доставить Таллулу в передвижном морозильнике? Низкую температуру необходимо поддерживать осторожно, иначе это может повлиять на выживание эмбриона.
Я не могу не думать об этой потенциальной жизни, застрявшей в морозильной камере в России — Таллула может быть реальным человеком. Моя пятилетняя дочь Либерти однажды два года лежала в заморозке в той же российской клинике, прежде чем я поехал туда в 2018 году, чтобы ее имплантировали.
Это была замечательная поездка — я люблю Санкт-Петербург, — но сейчас все совсем по-другому. Я делала ЭКО со своим покойным партнером в Лондоне, что стоило около 10 тысяч фунтов стерлингов за цикл (включая все лекарства).
В то время ЭКО в Европе было намного дешевле — почти втрое. Когда мой партнер внезапно покончил с собой в 2014 году, я обнаружила, что он поставил галочку в графе, что если с ним что-то случится, его сперма будет принадлежать мне. Материнское призвание оказалось слишком сильным – я решила продолжать без него.
Было эмоционально тяжело, но оно того стоило. Я отправила все свои яйцеклетки и его сперму в клинику ЭКО в Испании. Именно здесь в 2016 году была зачата Лола. Но однажды мне позвонили из испанской клиники и сказали, что только что узнали, что по закону они должны утилизировать сперму человека и любые эмбрионы, созданные с его использованием, через год после смерти этого человека.
У меня была безумная паника, я пыталась вывезти материал из страны, обзванивая клиники по всей Европе. В конце концов я нашла русскую клинику — они показались мне эффективными и готовыми помочь. Бюрократия, связанная с перемещением сперматозоидов, яйцеклеток или эмбрионов, огромна. Было кошмаром получить разрешение от HFEA (Управление по оплодотворению и эмбриологии человека) на то, чтобы вывезти материалы из Великобритании, тем более, что мой партнер был мертв.
Время было на исходе, и Серж приехал из России в клинику Аликанте и сбежал в аэропорт с двумя оставшимися замороженными эмбрионами и небольшим количеством спермы. Это было похоже на триллер — пройдет ли он таможню? Мы все еще ждали штампа на одном документе.
Я была на показе «Макбета», когда получила сообщение от Сержа: «Мы сделали это». Я потеряла сознание перед экраном кинотеатра. Я всегда хотела, чтобы у Лолы была сестра – вот почему я это сделала.
Таллула уже восемь лет находится в России в заморозке – я дала ей имя всего несколько лет назад. Она нерожденный ребенок, которого у меня никогда не будет, но если бы я это сделала, она была бы Таллулой.
Иногда я думаю, что, черт возьми, с ней делать. Должна ли я попросить клинику уничтожить ее или отдать на усыновление? Я думаю, что в нынешнем раздираемом конфликтом климате я просто оставлю ее там, где она есть — в безопасном месте в морозильной камере.