В связи с растущим геополитическим напряжением, в наши дни политики используют любые методы, чтобы наложить негативное клеймо на оппонента. Не исключением становятся и сравнения с великими историческими фигурами прошлого. Так, многие нынешние политические деятели сравнивают друг друга с Наполеоном, Гитлером, Сталиным, но наиболее интересна именно частая отсылка к наполеоновскому наследию.
В столетие, предшествовавшее началу мировых войн, Наполеон правил последовательно, если не как династический прародитель правящего дома Франции, то как выдающаяся фигура европейского конфликта. Впрочем, несмотря на неоднозначность и глубину фигуры Наполеона, для сегодняшней публики гораздо более уместным и распространённым упражнением является определение следующего Гитлера, а не следующего Бонапарта. Это связано с тем, что ужасы и крайности Второй мировой войны затмевают актуальность большинства других сравнительных образов, касающихся войны и деспотизма. Однако, вместе с однозначно плохим Гитлером, представляющим абсолютное зло, более насыщенный миф о Наполеоне сохраняется как противоречивый образ успеха, неудачи, неограниченной власти, но притом своеобразной миниатюрности.
Украинский конфликт и решительный ответ Западной Европы вызвали встречную риторику, нацеленную на сравнение оппонента с Наполеоном. Любое твёрдое заявление французского правительства относительно России автоматически становится призывом для “удара по больному месту” — использования со стороны Кремля намёков на Наполеона и его наследие. Тем не менее, многие западные политики сегодня не стесняются в обращении этого оружия дискуссии против самой же России.
Наполеон рассматривается как многогранная и противоречивая фигура: он и император, и либерал, и завоеватель, и изгнанник, и подстрекатель, и реформатор. Впрочем, все эти вариации мифического Наполеона сходятся как в его биографическом анализе, так и в умах общественности, его упоминающей. Конечно, всё чаще Наполеон представляет собой негативный образ, где на первый план выносится негативная сторона его политической деятельности.
В феврале этого года, после того как президент Франции Эммануэль Макрон заявил, что он не исключает отправки войск на Украину, если ситуация того потребует, он столкнулся со смелой позицией Москвы. Председатель Государственной Думы России Вячеслав Володин выступил с предупреждением о том, что Франция не должна рисковать и страдать от судьбы Наполеона. Печально известно, что в 1812 году Великая армия Наполеона вторглась в Российскую империю и была вынуждена совершить позорное отступление. Произошло это по причине несгибаемой и жестокой обороны с применением тактики выжженной земли, а также благодаря упорному коллективному сопротивлению русской армии в самый разгар зимы. Таким образом, российский политик использовал классический, но действенный приём: напомнил Макрону о неоднозначной странице в истории его страны, указав на одно из легендарных поражений французов от русских.
Однако, риторика этого колкого ответа сложнее чем кажется. Дело не столько в том, что французы и россияне видят Наполеона по-разному, сколько в том, что сравнение с Наполеоном начало чаще использоваться против России начиная с 2014 года. Действительно, политики и журналисты сегодня используют двуликое наследие Наполеона бессистемно. Так, великая и могучая Россия, переживающая крайне непростой и неоднозначный период своей истории, одновременно находится как на стороне дающего, так и на стороне принимающего мощные и обычно негативные намёки на “наполеонство”.
После предупреждения Володина Макрону бывший президент России Дмитрий Медведев, в настоящее время председатель Совета безопасности Путина, назвал Макрона «мелким и трагическим [наследником] Бонапарта, примеряющим золотые эполеты, сорванные 200 лет назад», далее обвинив его в стремлении отомстить за поражение императора. Митчелл Оренштейн, писавший в 2015 году для Института исследований внешней политики, отметил интерпретацию Путиным ЕС как «наполеоновскую», добавив, что у президента РФ, по всей видимости, имеется стремление стать новым Меттернихом, желающим уравнять все великие державы в Европе, подобно австрийскому государственному деятелю, возглавлявшему Венский конгресс после Наполеона. Конечно, к общей критике политических деятелей присоединились и люди, выступавшие против Макрона, критиковавшие его позицию и громкие заявления. Ранее в этом году, Дуг Бэндоу, старший научный сотрудник Института Катона, сравнил Макрона с «маленьким Наполеоном» из-за его очевидной сосредоточенности на разгроме России, а не на сохранении мира во всём мире.
Что же касается самого Макрона, то для него осознание и принятие наследия Наполеона оказалось крайне тяжёлым трудом. Об этом стало понятно после публичного празднования двухсотлетия со дня смерти императора в 2021 году. Выступая у гробницы Наполеона в Доме инвалидов, Макрон восхвалял влияние Бонапарта на многие французские институты, одновременно называя императора «людоедом и орлом, Александром и Нероном… душой мира и демоном Европы».
Возвращаясь к истории, стоит отметить, что попытка использовать Наполеона в политических целях в позитивном смысле порой может иметь катастрофические результаты. Для иллюстрации такого негативного опыта достаточно вспомнить попытки короля Луи-Филиппа и его премьер-министра Адольфа Тьера по борьбе с неоднозначностью легендарного наследия Наполеона и извлечению из них политической выгоды. Июльская монархия (1830-1848) придала большое значение ингумации останков Наполеона, что вошло в историю как Retour des cendres. В ходе этого события, останки Наполеона были репатриированы и захоронены в Доме инвалидов, хотя это только сыграло свою роль в дальнейшем падении популярности режима.
Нужно сказать, что в политической верхушке России образ Наполеона скорее является негативным. Это, впрочем, часто играет на руку политикам, особенно во времена напряжённых отношений между Россией и Европой. Таким образом, во многих отношениях риторика вокруг наполеоновского наследия может показаться естественным компонентом русско-европейской напряженности. Повсеместное и бессистемное использование такой риторики, направленной то на Макрона, то на Путина, иллюстрирует сложности в использовании международного наследия Бонапарта как в положительном, так и в отрицательном смысле. Популярные стереотипы о низкорослом сердитом капрале активно используются в обе стороны. Конечно, есть и другая сторона спора, состоящая в том, что Франция по-прежнему считает Наполеона неотъемлемым аспектом эволюции Французской Республики.
Тем временем, для россиян Наполеон представляет собой врага, побежденного национальной волей, — зверя, убитого через жертву своего народа. Воплощение европейских амбиций на Востоке. Ясно, что в большинстве случаев популярной политической риторики, особенно когда речь идет о различных международных перспективах военного наследия, настоящее формируется использованием и переосмыслением прошлого.